4. Синкатегорейные
Трактат Петра о синкатегориальных словах является частью отдельного жанра, который развивался с начала XIII века. Термин
syncategorema происходит из известного отрывка из книги Присциана "
Грамматические институты" II, 15, в котором вводятся два типа классов слов (
части речи), различаемые логиками, а именно. существительные и глаголы, с одной стороны, и
syncategoremata, или
consignificantia, с другой. Последние определяются как слова, которые сами по себе не имеют определённого значения, но приобретают его только в сочетании с другими, категориальными словами.
Как и трактаты типа
«Трактата»,
«Синкатегореума» были созданы на основе теорий о логических ошибках (XII века), а также грамматических доктрин (того же периода). Со второй половины XII века рос интерес к лингвистическим элементам, которые, как считалось, лежат в основе двусмысленности и ошибочных рассуждений. Отсюда и увеличение количества трактатов, в которых систематически рассматриваются эти термины. Связь между этими трактатами и грамматикой Присциана можно проследить по тому, какое внимание разные авторы уделяют
signa quantitatis (или квантификаторам) и их интересу к значению и функциям синкатегорематических терминов.
Список слов, которые следовало включать в
синкорегизмы, не всегда был одинаковым. Вообще говоря, он состоял из исключительных слов
tantum (только),
solus (самостоятельно), исключительных слов, таких как
preter (за исключением),
nisi (если только), следующих друг за другом слов, таких как
si (если) и
nisi (если нет), слов
incipit (начинается) и
desinit (прекращается), модальных терминов
necessario (обязательно) и
contententer (случайно), союзов
an (или),
et (и),
nisi (если только),
in eo quod (в этом) и
quin (в том, что нет). В работе Питера мы также находим обсуждение терминов
quanto («сколько» или «столько же»),
quam («чем» или «как») и
quicquid («что угодно»). В отличие от некоторых других авторов (таких как Уильям Шервудский и Роберт Бэкон), в его списке нет слова
omnis.
В начале своей работы
«Синкатегореумата» Питер излагает обоснование этого исследования, а именно: существует тесная связь между использованием таких слов в предложениях и их истинностным значением. Его идея заключается в том, что
«синкатегореумата» должна иметь какое-то значение, но не такое же, как у категориальных слов. Для обозначения этого особого вида значения он использует слова
«консигнафикацио» и
«диспозицио».
Первые две отдельные главы
«Синкатегореуматы» посвящены словам
«есть» и
«нет» соответственно, которые, как утверждается, подразумеваются во всех остальных синкатегорематических словах. В описании первого слова, данном Петром, основное внимание уделяется понятию
«compositio» (состав), которое объясняется очень подробно с точки зрения значения существительных и глаголов (обозначающих состав качества с субстанцией и состав действия с субстанцией соответственно). Значительное внимание уделяется составу, входящему в глагол «есть», в форме вопроса о том, можно ли отнести этот состав к существам, учитывая тот факт, что он может использоваться для выражения различных состояний дел. В главе, посвящённой отрицанию, проводится важное различие между действием, представленным в виде концепции (
ut concepta sive per modum conceptus), и действием, осуществлённым (
ut exercita) (см. Nuchelmans 1988). К первому типу относятся действия, выраженные существительным «отрицание» и глаголом «отрицать», а ко второму типу — действия, выраженные отрицательной частицей «не». Остальная часть этой главы посвящена функции отрицания, которая заключается в устранении состава того, что оно охватывает, и обсуждению некоторых известных софизмов, основанных на специфической функции отрицания.
В третьей главе
«Синкатегореумата» рассматриваются исключительные слова
solus и
tantum. Они называются исключительными, потому что исключают, а не потому, что обозначают исключение. Кроме того, для исключения необходимы четыре вещи: то, что исключается, то, от чего оно исключается, то, в каком отношении оно исключается, и сам акт исключения. Виды исключения делятся на общие и конкретные: первые подразумевают исключение чего-то общего, а вторые — чего-то конкретного. Вопросы, которые возникают в этом разделе, связаны с результатами добавления термина «исключающий» к различным видам слов, например к термину, относящемуся к категории «Вещество»: исключает ли он только другие вещества или также исключает то, что перечислено в другой категории? А что, если он добавлен к термину, относящемуся к категории «Случай» (например, цвет, количество и так далее)? Следующий вопрос касается видов терминов, которые могут быть осмысленно связаны с исключением. Например, можно ли исключить что-то из «бытия» (как в высказывании «Только бытие есть, следовательно, ничто, кроме бытия, не есть»)? Трактат продолжает перечислять виды вещей, которые могут быть исключены. Четвёртая глава, посвящённая исключающим словам, составлена аналогичным образом.
Пятая глава посвящена слову
si, которое, как говорят, обозначает причинно-следственную связь в предшествующем или через предшествующее. В главе также рассматриваются виды следствия, проблемы умозаключения, связанные с референциями терминов, используемых в последовательных предложениях, и способы опровержения условного предложения. Особое внимание уделяется вопросу о том, следует ли что-либо из невозможного предшествующего.
Глава о «начинается» и «прекращается» — хороший пример того, как внелогические соображения проникали в средневековые трактаты по логике. Таким образом, помимо семантических и логических проблем, связанных с использованием этих слов в предложениях, в главе также рассматриваются понятия движения и времени. Важную часть онтологических взглядов Петра можно почерпнуть из седьмой главы, которая охватывает вопросы, связанные с использованием модальных терминов. В восьмой главе рассматривается значение и использование соединительных слов, а последняя глава, посвящённая собственно синтегорематическим словам, посвящена выражениям
quanto,
quam и
quicquid. Очень короткая заключительная глава
Syncategoreumata Питера посвящена несколько обособленной теме, а именно: правильным способам ответа в споре. Рассматриваются такие темы, как решение, количество и качество силлогизмов, а также способы доказательства силлогизма.
5. Доктринальные элементы в логике Петра
Один из важнейших элементов логики Петра — учение о предположении. Теория предположения зародилась в XII веке, когда средневековые учёные стали проявлять растущий интерес к тому, как слова функционируют в различных контекстах. Этот способ рассмотрения семантики терминов получил название «контекстуальный подход» (см. де Рийк, 1962–1967, т. II, часть I, стр. 113–117).
Основным семантическим свойством слова является его
значение, которое, по определению Питера, представляет собой «отображение вещи словом в соответствии с традицией». Это естественное свойство слова — представление некоторого (универсального) содержания в сознании.
Значение слова зависит от его употребления, то есть от того, как изначально было применено данное слово. Слово может иметь несколько
значений, если изначально оно применялось к двум или более различным (универсальным) сущностям.
Аналогом
significatio, формальной составляющей любого значения, является способность слова «обозначать» разные вещи (даже если его
significatio остаётся неизменной) в зависимости от контекста, в котором оно используется. На ранних этапах развития теории о свойствах терминов эта особенность слова называлась
appellatio. Например, слова «человек» и «лошадь» могут использоваться для обозначения разных людей или лошадей. Но они также могут употребляться сами по себе, например, в таких предложениях, как «человек — это существительное» или «лошадь — это существительное». Более того, их значение может меняться в зависимости от того, в сочетании с какими глаголами они используются.
На заключительных этапах развития теории понятие «предположение» становится общим термином, охватывающим все случаи употребления существительного (субстантивного или адъективного), которому подчиняются другие признанные свойства терминов (
аппеляция,
расширение и
ограничение).
Теория свойств терминов демонстрирует радикальную непоследовательность, которую объясняют «постоянными колебаниями средневековых логиков между областями коннотации (универсалии) и денотации (индивидуумы)» (De Rijk 1982, стр. 167–168). Эта непоследовательность прослеживается во всём учении Петра о предположении и наиболее ярко проявляется в том, что он говорит о естественном предположении (
suppositio naturalis). Основная проблема заключается в том, каким образом свойство естественного предположения связано с
значением термина, которое определяется как принятие слова за вещь (
res). Согласно этому определению,
значение термина «человек» охватывает как его интенсионал, так и экстенсионал, то есть универсальную природу человека и индивидов, обладающих этой природой.
Suppositio naturalis, с другой стороны, определяется как «принятие общего термина для обозначения всех тех вещей, которые могут иметь общую универсальную природу»; например, термин «человек» сам по себе, в силу своей природы, обозначает всех людей, которые подпадают под его определение, независимо от того, существовали ли они в прошлом, существуют ли в настоящем или будут существовать в будущем. Из этого определения и только что приведённого примера следует, что экстенсиональные характеристики
significatio и
suppositio naturalis пересекаются. Последний вид
suppositio был объяснён интерпретаторами как естественная способность знаменательного слова обозначать что-либо.
Однако между
significatio и
suppositio naturalis есть более существенная разница.
Significatio — это естественное свойство любого значимого термина представлять вещи в силу его изначального назначения, в то время как значение термина проявляется только при его использовании. Выражение «взятый сам по себе» (
per se sumptus), встречающееся в описании
suppositio naturalis у Петра, не означает, что контекст не требуется, как в случае с
significatio, а лишь указывает на то, что на данный момент фактический контекст не принимается во внимание. Связь между
significatio и
suppositio заключается в следующем. Когда какое-либо слово приобретает значение благодаря
импозитору (= тому, кто наделяет слово значением), оно указывает на универсальную природу или сущность и приобретает естественную способность обозначать все реальные и возможные индивиды, обладающие этой общей природой; эта способность обусловлена его
значением. Если же мы на мгновение отвлечёмся от реального контекста, в котором используется рассматриваемый термин, и рассмотрим его сам по себе (
per se sumptus), то его значение будет охватывать всё его содержание. Если мы примем во внимание фактический контекст, в котором используется термин, то его значение станет ограниченным из-за контекста. Контекст, или, точнее, добавленный значимый термин, может быть трёх видов: добавленный значимый термин может быть предикатом в предложении, в котором встречается рассматриваемый термин, добавленный значимый термин может быть прилагательным, или контекст может быть социальным (см. де Рейк, 1971 и де Рейк, 1985, стр. 183–203).
Различие между
significatio и
suppositio naturalis сохранялось на протяжении XIII и XIV веков. В основе этого различия лежит фундаментальное представление о том, что независимо от того, используется ли слово в каком-либо контексте или нет, оно всегда имеет
significatum, то есть универсальную природу или сущность, которую оно обозначает и которую можно отделить от того, что слово означает в конкретном контексте.
Помимо
suppositio naturalis, представление Питера (и других средневековых авторов) о
suppositio simplex, по-видимому, также находится где-то между коннотацией и денотацией. В выражении
homo est species термин
homo имеет
suppositio simplex, но именно это и означает термин
homo. Таким образом, едва ли есть смысл отделять значение от предположения в этом отношении. Специфическое использование
suppositio simplex, встречающееся у Петра Испанского и других средневековых авторов, в качестве представления универсальной природы, позднее отвергается такими авторами, как Уильям Оккам. Для Оккама термин
homo в приведённом выше примере имеет
suppositio simplex (для Оккама это особый случай
suppositio materialis), поскольку обозначает ментальное представление о человеке (Kneale & Kneale 1978, стр. 268–269).
Логические работы Пьера Абеляра обычно характеризуют как отражающие умеренно «реалистичный» взгляд. Чтобы объяснить содержание языковых выражений и функции логических терминов, он склонен фокусироваться на их связи с какой-либо внементальной реальностью. Это можно увидеть в том, как он обсуждает использование слова
est (есть), в его описании
suppositio simplex и в том, как он анализирует употребление слова «необходимо» в предложениях. Более того, его концепция последовательного выражения «если» ясно показывает его склонность ставить области реальности и языка на один уровень. (Однако не все лингвистические выражения связаны с внементальной реальностью. Хотя онтология всегда играет роль в его рассуждениях о языке, похоже, что Питера особенно интересует содержание лингвистических выражений. В этом отношении, по-видимому, более уместно говорить об интенсиональной семантике.)
В своей работе
«Синкатегореумата» Питер анализирует значащую функцию слова «есть». В определённой степени его выводы касаются не только этого термина, но и всех глаголов, в которых глагол «есть» всегда подразумевается. Наиболее примечательной особенностью его рассуждений о «есть» является то, что он фокусируется на понятии «состав». Его особенно интересует, к каким вещам могут относиться утвердительные предложения с этим глаголом, другими словами, какой тип состава задействован в таких предложениях.
Понятие «состав» играет важную роль в семантике Питера. Прежде чем перейти к особенностям слова «is», он сначала рассматривает
составные части, входящие в состав существительного и глагола. Когда речь заходит о составе, входящем в состав слова «is», отправной точкой для его рассуждений становится вопрос о том, подразумевает ли выражение «is» в предложении вида «S есть P» «существование» состава. Зависит ли это от того, как мы рассматриваем состав. Если мы говорим о каком-либо составе в целом, то, по его словам, состав может быть безотносительно связан с существами и не-существами. Это связано с тем, что мы можем говорить как о том, что существует, так и о том, чего не существует, используя одни и те же утвердительные предложения. Следовательно, всё, что выражено предложением вида «S есть P», является в определённом смысле существом (
ens quodammodo). Тип композиции, о котором он здесь говорит, — это ментальное содержание какого-либо утверждения, которое в определённой степени является чем-то существующим. Однако композиция в целом, то есть положение дел, связанное с такими выражениями, в первую очередь связана с бытием, а не с небытием. Когда мы говорим о небытиях, таких как химеры, бытие в определённом смысле снова выходит на сцену. Отсюда следует различие между типами бытия, на которые указывают, или типами состава, участвующими в утвердительных предложениях, — бытием в абсолютном смысле (
ens simpliciter) и бытием в определённом смысле (
ens quodammodo). Различие между этими двумя типами бытия иллюстрируется различием между двумя типами умозаключений: из утверждения «Человек — это животное», в котором задействовано понятие «бытие» в абсолютном смысле, следует «Следовательно, человек — это животное», но из утверждения «Химера — это небытие», в котором задействовано понятие «бытие» только в определённом смысле, не следует «Следовательно, химера — это небытие».
Аналогом рассуждения Петера о композиции является раздел о negatio. Петеру в частности интересен вопрос о том, что именно отрицает negatio. По его словам, negatio устраняет композицию. Композиция в данном случае отождествляется с утверждённым положением дел (
res affirmata). Negatio устраняет не положение дел, а утверждение, которое с ним связано. Основой как для композиции, так и для отрицания оказывается одно и то же положение дел, то есть нечто сформулированное в сознании, с чем мы можем согласиться или в чём можем усомниться.
Особый акцент на вопросах онтологии прослеживается и в других частях «Логики» Петра. Для Петра, как и для Генриха Гентского (который также написал
«Синкатегореуматы»), выражение
homo (человек) в
homo est animal («Человек есть животное») имеет простое объяснение: оно указывает на универсальную природу человечества. Соответственно, это выражение обязательно истинно, даже если бы не существовало ни одного человека. Таким образом, термин «обязательно» имеет расширительное значение: он позволяет использовать термин «человек» применительно не только к людям, существующим в настоящем (что является обычным случаем при использовании глагола в настоящем времени), но и к людям из прошлого и будущего. Этот анализ противоречит тому, что можно найти у некоторых других авторов
Syncategoreumata, таких как Иоганн Пагус и Николай Парижский, которые утверждают, что термин «обязательно» не имеет расширительного значения. Следовательно, выражение
homo necessario est animal («Человек по необходимости является животным») верно только при условии, что человек существует.
Аналогичный момент возникает в связи с использованием модальных терминов. Для Петра Испанского логическая необходимость основана на онтологической необходимости, то есть необходимость утверждений основана на необходимости вещей, о которых говорится. Необходимость связана с различными типами вещей, такими как отношения между определёнными понятиями (например, родами и видами) и конкретными вещами, с понятиями о которых мы сталкиваемся в различных видах (научного) знания (например, математические сущности и их свойства). Его взгляд на необходимость ясно проявляется в его анализе умозаключения
homo necessario est animal;
ergo Sortes necessario est animal («Человек по необходимости является животным; следовательно, Сократ по необходимости является животным»). По его мнению, это умозаключение неверно, потому что в нём совершается переход от необходимого бытия к бытию в определённое время. Таким образом, для Петера понятие необходимости в конечном счёте относится к необходимому положению дел в реальности, к тому, что всегда имеет место.
Слияние областей языка и реальности также прослеживается в рассуждениях Питера о последовательном «если», которое он объясняет как означающее причинно-следственную связь. Как и его современники, он задаётся вопросом, следует ли что-либо из чего-то невозможного. По его мнению, понятие «невозможность» можно рассматривать двояко: как невозможность как таковую (или абсолютную невозможность), которая ничего не значит, или как некое невозможное положение дел, то есть сочетание понятий, которые имеют реальную основу, но несовместимы. Из последнего типа невозможности, такого как «Человек — это осёл», может следовать что-то, но не что угодно, например: «Следовательно, человек — это животное». Из невозможности как таковой, например: «Ты знаешь, что ты камень», ничего не может следовать. Основная идея заключается в том, что для того, чтобы что-то следовало из чего-то предшествующего, предшествующее в последовательных отношениях должно быть чем-то (
res) своего рода (см. Spruyt 1993, стр. 161–193).
Библиография
Первичные источники: труды Петра Испанского
- Трактат, впоследствии названный «Краткие логические рассуждения». Петрус Испанский Первое критическое издание по рукописям с предисловием Л. М. де Рийка, Ассен: ван Горкум и Ко, 1972.
- «Петрус Испанский Синкатегореумата». Первое критическое издание с предисловием и указателями Л. М. де Рейка и английским переводом Джока Спрюита, Лейден/Кёльн/Нью-Йорк: Брилл, 1992.
- Питер Испанский, «Краткое изложение логики». Текст, перевод, предисловие и примечания Брайана П. Копенхейвера, при участии Кэлвина Нормора и Теренса Парсонса, Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 2014.
